А также о том, в какие моменты ей приходится наступать на горло собственной песне.
— Вся ваша жизнь — сплошное соревнование. «Фабрика звезд», «Евровидение», недавний проект «Один в один»… Вы любите находиться в состоянии состязания?
— Я терпеть не могу конкурсы, соревнования и состязания. Для меня это невероятное испытание. И мне всегда было важно, на каком я месте. Просто по натуре я такой человек, который старается сделать все на сто процентов. И если вижу, что не получилось — все, пиши пропало. Начинаю сеанс самокопания и могу докопаться бог знает до каких глубин. Для творческого человека это, в общем-то, неплохо, но иногда утомляет.
— Зачем же вы тогда соглашаетесь на такие проекты?
— Это совершенно бесценный опыт. На проектах я набираю его столько, сколько не наберешь ни в одном вузе за пять лет учебы. Становлюсь сильнее, взрослее, мудрее, вырастаю стремительно, прямо скачками. И это очень ценно. Проект «Один в один» шел три месяца, а я за это время успела приобрести огромное количество знаний! Я же не только училась копировать артистов, а тщательно готовилась, просматривала живые выступления, читала биографии, смотрела интервью. У них есть чему поучиться. Например, как Уитни Хьюстон гениально общалась с залом, как вовлекала зрителей, как делилась с ними своей энергетикой через жесты и слова, как открывалась людям. Земфира же, напротив, очень закрытый по природе человек, она умеет лишь слегка приоткрыть дверку в свою душу. Тяжелее всего мне дались образы Аллы Пугачевой и Людмилы Гурченко. Песня Пугачевой мне досталась наисложнейшая: грандиозные стихи Марины Цветаевой, непростая мелодия. Да и сама Алла Борисовна: когда я смотрела ее концерты, не переставала удивляться, насколько она может быть разной. Одна на сцене, без всяких спецэффектов, устраивала такие шоу, что остается только развести руками: как она это делает?! Я плакала, смеялась, у меня даже истерика случилась однажды. Потому что тот душевный посыл, с которым Пугачева выходит к зрителю, безумно сложно передать. А с Гурченко все наоборот: она прежде всего актриса. И в ее песнях была точная дозировка душевности и актерской игры. Уловить эти пропорции очень тяжело: я то чего-то переложу, то чего-то недодам — баланс пропадал.
— А Фредди Меркьюри?
— О, это отдельный разговор. Копируя его вокал, можно было запросто лишиться голоса. Он на самых высотах давал невероятный драйв и рок! Мало того что мне, женщине, сложно было изображать мужчину. Но дело в том, что нет ни одной видеозаписи живого исполнения «The show must go On». Фредди был уже глубоко болен, записывая ее. На публике он не показывался. Зато много, жадно и одержимо работал в студии. Говорил товарищам по команде: «Давайте! Давайте! Нам нужно как можно больше записать, чтобы людям остался мой голос. Наиграйте мне сейчас что-нибудь, я спою, а аранжировку потом уже сами придумаете». Такая воля к жизни! Такое желание оставить себя людям! Я была поражена масштабом его личности. Но при этом понимала, что не будь проекта «Один в один», я, наверное, никогда так глубоко не погрузилась бы в биографии всех вышеперечисленных артистов и не узнала бы столько нового.
— По вашим рассказам складывается ощущение, что проект шел не три месяца, а три года.
— Я именно об этом и говорю! Каждый проект — как будто ты проживаешь пять лет своей жизни. И при этом я сейчас рассказала только о внешней стороне шоу, ни словом не обмолвилась о жизни, которая была внутри проекта. То, что происходило за сценой, — это отдельный урок для меня, едва ли не больший, чем то, что происходило в кадре. Школа жизни. Я была удивлена, насколько с разных сторон показали себя люди. Там я встретила очень позитивных людей, с которыми подружилась. Но там же и узнала, что такое предательство. Понятное дело, я не собираюсь сейчас называть фамилии. И специально не говорила об этом до финала шоу, потому что считаю неприличным ныть и жаловаться и таким образом пытаться привлечь внимание зрителей. Но атмосфера в нашем маленьком кругу была весьма тяжелая. Я столкнулась даже с заговорами против меня!
— Каким образом кто-то посторонний мог повлиять на ход состязания? Ведь оценка зависела только от вас, от того, как вы выступите?
— Далеко не всегда было так. Ну, например, есть образы, которые обычным визажом не скопируешь, нужен сложный пластический грим. Во время подготовки к двум образам я была удивлена, когда мне предложили этот грим не делать, хотя было очевидно, что он просто необходим. Как потом выяснилось, одна из участниц проекта пыталась подкупить гримеров, чтобы мне специально его не сделали и мой номер смотрелся менее ярко. Тяжело? Не то слово.
— А со стороны казалось, что участники проекта искренне переживают друг за друга, радуются чужим успехам.
— Со стороны большинства участников так все и было. Сергей Пенкин, например, потрясающий человек, душа нашего проекта. Помню, пришел ко мне в гримерку, как раз когда я сильно нервничала перед номером в образе Аллы Борисовны, сел и говорит: «Что ты переживаешь?» Я объясняю, что нервы сдают, не могу собраться, не знаю, как правильно подать песню, запуталась вконец. Он попросил: «Включи мне оригинал». Я включаю. «Теперь пой». Я пою. «Представь, что тебя бросил любимый человек. А теперь пой». Я пою. «Вот так надо! А теперь вообще не переживай, просто делай свое дело». То есть человек, сам находящийся внутри этого состязания, открыто помогал нам, своим соперникам, давал советы, то есть помогал обыграть его! Мне кажется, это высшее проявление человечности. Еще меня поразила Ева Польна. Мы с ней делили одну гримерку, и она поддерживала во мне боевой дух, всегда шутила. А выступления мои принимала близко к сердцу. Когда я вышла с номером Аллы Борисовны и читала монолог, Ева рыдала и не могла остановиться. «Юля, что же ты делаешь?!» — говорила она. Сама при этом была в образе Богдана Титомира. То есть на лице у нее тяжелый грим, а она плачет, и слезы затекают между ее собственными щеками и накладными, титомировскими. Так была растрогана.
— Что, кстати, говорит не только о том, что Ева сентиментальна, но и о том, что ваше мастерство перевоплощения выше всяческих похвал. После того как были объявлены результаты проекта и победитель (им стал Алексей Чумаков), зрители долго еще обсуждали, что первое место должна была занять Юля. Вы согласны с этим?
— Видите, какой резонанс возник из-за того, что я заняла второе место? И это здорово! А была бы первой — все было бы тихо и спокойно. Если серьезно, я хочу поблагодарить всех поклонников, болевших за меня. Мне очень часто говорили: «Юля, держитесь, мы за вас болеем!» И это то, ради чего я работала. И рада, что им моя работа понравилась, это главное, а второе место или первое — не суть важно. Даже, может, и хорошо. Когда мой продюсер Макс Фадеев увидел финальное выступление, он мне позвонил и сказал: «Юля, ты будешь второй. И это потрясающе, потому что будет куда расти дальше». И я с ним согласна. Второе место дает воздух для того, чтобы становиться лучше. Всегда идти вперед и видеть, что впереди-то еще ого-го сколько всего надо сделать! Для меня лучше, чтобы я была не совсем довольна результатом, начала бы копаться в том, почему так случилось, и искать, где недоработала, и вот тогда все будет шикарно. И пусть для этого придется пройти много кругов ада.
— Сурово вы к себе относитесь…
— А как по-другому? Иначе не будет успешных выступлений, проектов, песен — вообще ничего не будет. Но я хочу сказать большое спасибо всем моим родным за то, что они, как могут, стараются разубедить меня в моем суровом отношении к себе самой. Мама каждый раз как чувствует мои приступы самокопания, звонит и говорит: «Юля, ты самая лучшая. Мы с отцом смотрим на тебя по телевизору и гордимся!» Очень важные для меня слова. Еще соседям моим спасибо. Они невольно и постоянно становятся слушателями моих репетиций, и особенно им было нелегко последние месяцы. Я могла начать репетировать новый образ и в одиннадцать вечера, и в час ночи — так волновалась, что не успею подготовиться. А у них маленький ребенок. Но ни слова упрека с их стороны я не слышала. Лишь однажды, встретив меня в лифте, они со смехом сказали, что шоу могут уже не смотреть. Очень позитивные ребята! Но больше всех достается, конечно, от меня моему молодому человеку. Мы с ним много лет вместе, и я не устаю удивляться его терпению. Прихожу домой с очередной записи «Один в один», в голове — только работа. Заявляю: «Мне нужно срочно начать репетировать! Я ничего не успею». Он пытается меня успокоить: «Отдохни уже, ляг, расслабься!» Я ни в какую. Он всегда придет на помощь, всегда поддержит и поймет. И поесть приготовит, и на гастроли соберет. Мне, конечно, повезло, очень повезло!
— Вы познакомились, когда вам было 16 лет. Вместе почти 10 лет. А это солидный срок для любой современной пары.
— Я много наблюдаю за отношениями между молодыми ребятами и вижу, что все кругом очень скоротечно, не по-настоящему. Можно, конечно, смеяться над рассказами бабушки: «Когда я с ним встретилась, мы сначала гуляли и только через два года поцеловались…» Но это и есть настоящее. У таких романтичных отношений может быть будущее: видно, что люди ценят и берегут друг друга, любовь развивается на другом уровне. А не так, чтобы увидел человека, на второй день уже все случилось, а на третий: «Извини, мы не созданы друг для друга». Такого подхода я не понимаю. Ясно, что времена меняются, но все же я за то, чтобы все шло больше, скажем так, классическим образом. Слишком уж поверхностно сейчас все стало: разговоры про вещи, про деньги, про квартиры. А где душа, где сердце, где настоящие чувства? Вот что самое главное. И еще важно понять, что любовь — это тоже работа, и весьма тяжелая. Над собой прежде всего. И чтобы сохранить гармонию в любых отношениях — с мужем, подругой, родителями, — зачастую приходится наступать на горло собственной песне.
— Но она у вас все равно звучит, причем много лет. В 16 лет попали на «Фабрику звезд». Было ли у вас детство?
— Детство было, но его было немного — когда я уезжала на лето к дедушке с бабушкой. Там же жила двоюродная сестра, мы гуляли, лазали по деревням, ели ранетки, играли в казаки-разбойники и в «Море волнуется раз». Все остальное время моя жизнь состояла из учебы и работы. Но не могу сказать, что мне это как-то особенно тяжело давалось. Иногда я даже сама сознательно создавала себе дополнительные трудности. Мы с родителями часто переезжали с квартиры на квартиру, и, соответственно, я поменяла в своей жизни очень много школ. Это здорово огорчало меня: я была робкая и стеснительная, отношения с одноклассниками налаживались тяжело, а как только я начинала дружить с кем-то — опять переезд. И классе в седьмом я сказала: «Хватит, мы можем переезжать куда угодно, но в новую школу я больше не пойду». Ездила сама с северо-востока Москвы на северо-запад, с двумя пересадками на метро, а потом еще пешком. Каждое утро. Но я совершенно не жалею о том, что детство у меня было, скажем так, не совсем типичное. Я не люблю, когда что-то развивается по шаблонным сценариям. Мне необходимо, чтобы все было быстро, интересно, захватывающе и чтобы обязательно что-то новое.
— Кстати, о новом… Мультфильм «Эпик», который вы недавно озвучили, — ваш дебют?
— Да, это мой первый мультик. Я давно мечтала, чтобы меня позвали на озвучку — и вот наконец свершилось! Я тщательно готовилась к работе — даже на студию пришла одетая практически так же, как моя героиня. Нашла такую же фиолетовую кофточку, завязала на голове хвостик, как у Мэри Кэтрин. Таким образом постепенно настраивалась на рабочий лад. И вы знаете, у меня все получилось. Единственное замечание, которое мне делали режиссеры: «Давай скажем это по-русски» (все из-за того, что я слишком много смотрела оригинальный мультик, в котором моя героиня говорит голосом Аманды Сейфрид, и в студии пыталась копировать ее американские интонации). Еще пришлось напрячься в тот момент, когда моя героиня учится летать верхом на птице и, естественно, все время визжит. Я докричалась до того, что стал садиться голос. А впереди было несколько часов работы. Надо сказать, что мы, актеры, работающие над мультиком, оказались настоящими героями труда, сделали все за один день. Я бы растянула это удовольствие, погрузилась бы в процесс целиком. Но, к сожалению, мой сумасшедший график не дал такой возможности.
— Вы, как и многие артисты, живете в быстром темпе: у вас съемки, гастроли, озвучки, телепроекты… Сил пока хватает?
— Слава Богу, мне немного лет и со здоровьем пока все в порядке. Я всегда любила жить быстро, вращаться как белка в колесе. Если меня на три дня посадить около телевизора и запретить работать, я просто-напросто сбегу — такая жизнь не по мне.
Иногда, правда, мой собственный организм начинает скулить и ныть, что хочет лечь и лежать. Но я борюсь. Сама с собой, получается, борюсь. Говорю: «Да, сейчас тяжело, но мы с тобой, уважаемый мой организм, оба знаем, ради чего все это делаем. Нам надо идти вперед, и только вперед, не останавливаясь!» Я никогда и ни за что не пожалуюсь на людях, что устала. Ведь занимаюсь любимым делом и абсолютно счастлива. А усталость? Это же хорошо. Когда человек устает, он и от отдыха получает совершенно другое удовольствие, заслуженное.
У меня есть завидное умение спать в любых местах. Для артиста это невероятно важно. Я сочувствую коллегам, которые дико устают, но при этом не могут спать в поездах и самолетах. Это ужасно, когда ты еле стоишь на ногах, плюхаешься в кресло — и весь полет страдаешь, смотря в иллюминатор. Я сажусь, достаю из сумки тепленькие носки, прошу у стюардессы плед, а по возможности два, накрываюсь с головой и сплю. Меня спрашивают: «Скажите, Юля, а как вы дышите там, под пледом?» Не знаю, мне отлично.
— Вы человек кочевой, и на гастролях иногда приходится жить в сложных бытовых условиях. Насколько вам важен комфорт?
— Мне не нужно президентских люксов — мне нужен обычный чистый человеческий номер, где никто не будет стучать в стенки, с кроватью, на которой можно хорошо выспаться, душ, завтрак. А все остальное — детали. Я вряд ли когда-нибудь буду сокрушаться по поводу того, что в моем номере нет золотой вазы или что цветы в ней не того цвета.
— Что для вас значит слово «отдых»?
— Находиться в нормальном рабочем процессе. Мне кажется, что люди, которые все время только расслабляются, живут в каком-то вакууме, «не приходя в сознание». А жизнь проходит. Я не говорю, что все должны жить так, как я, но для меня оптимально именно так. И это и есть счастье.
Юлия Савичева
Родилась: 14 февраля 1987 года в Кургане
Семья: отец — Станислав, музыкант; мать — Светлана, преподаватель музыки
Карьера: в 2003 году приняла участие в «Фабрике звезд-2» (продюсер — Максим Фадеев). В 2004 году выступала на конкурсе «Евровидение». В 2005 году выпустила дебютный диск «Высоко» и записала саундтрек «Если в сердце живет любовь» к сериалу «Не родись красивой». Впоследствии вышло еще 4 сольных альбома. В 2008 году приняла участие в проекте «Звездный лед» (канал Россия). В 2009 году победила в проекте «Танцы со звездами» (канал Россия) в паре с Евгением Папунаишвили. В 2012 году записала саундтрек к фильму «Неравный брак» в дуэте с Иосифом Кобзоном и приняла участие в проекте «Битва хоров» (канал Россия) в качестве одного из наставников. В 2013 году заняла второе место в проекте «Один в один» (Первый канал).